О культе ЕГЭ и его последствиях

В  Туле обсуждают инициативу столичных властей  — изменить образовательный процесс  в  выпускном классе школы, сфокусировав его на  подготовке к  единому государственному  экзамену. Обоснование многим кажется привлекательным: родителям, мол, больше  не  придётся тратиться на  репетиторов, а  дети, натренировавшись до  упаду решать тесты  по  нужным предметам, перестанут бояться ЕГЭ и  повысят баллы. Однако у  профес сионалов сферы образования имеются весьма обоснованные возражения.

Качество подготовки абитуриентов год от  года отнюдь не  повышается, отмечают преподаватели высшей школы  — причем как гуманитарных, так и  технических направлений. И  это касается не  только уровня предметных знаний по  профилю, но  и  общей образованности. Но  при  этом всерьёз предлагается, чтобы учащиеся 11 класса последний год обучения проводили не  в  изучении предметов, а  с  января начинали готовиться к  ЕГЭ. Причем занимались по  дисциплинам, которые нужны им для  поступления, а  от  остальных предметов были  бы освобождены. И  как мы знаем жизнь, подобные эксперименты, будучи обкатанными в  Москве, нередко потом распространяются на  все регионы.

— Во-первых, есть федеральный закон об  образовании и  обязательность реализации учебной программы. Как её ни  сжимай и  ни  оптимизируй, из  годовой в  семестровую не  превратишь,— говорит доктор филологических наук, профессор ТГПУ им.  Л. Н. Толстого Дмитрий Романов .— А  во-вторых, таким образом будет уничтожаться та политехничность образования, которая выгодно отличала выпускников российских школ и  ценилась во  всем мире.

Конечно, профилирование школьного образования  — это устойчивая тенденция последних десятилетий. Но  даже профили всегда вводились за  счет элективного блока, который предполагал выбор. А  основную программу класс любого направления должен был изучить от  «а» до  «я», и  это не  подвергалось сомнению.

— Профиль, который предполагает устранение других дисциплин,— это профиль, на  мой взгляд, очень вредный,— считает Дмитрий Анатольевич.— Чем обернётся новая инициатива? Прежде всего тем, что из  программы обучения одиннадцатиклассника исчезнут дисциплины, которые он не  сдаёт. А  какие предметы выбирают школьники, мы видим по  статистике ЕГЭ. Допустим, литературу сдают около  400–500 человек в  год, в  то время как массовые экзамены  — несколько тысяч человек. Историю сдают немногим больше. И, кстати сказать, таким  же не  очень популярным является экзамен по  физике  — то есть техническая сторона образования от  такой меры тоже пострадает.

Однобокость общего, базового образования плоха уже из  тех соображений, что, как показывает жизнь, в  16–17 лет сегодня мало кто наверняка представляет, какие знания и  умения пригодятся ему в  будущей профессиональной жизни. Не  говоря уже о  том, что именно комплекс дисциплин способствует полноценному и  гармоничному формированию личности.

— Мы приняли целый пакет инициатив, который связан с  формированием патриотических настроений у  молодежи, но  в  понятие патриотического воспитания и  патриотизма как такового входят не  только флешмоб с  флагом или  разговор о  государственной символике. Лев Толстой говорил о  чувстве патриотизма, что оно должно быть тёплое. Так вот то тёплое чувство, которое и  ведёт людей в  бой, и  согревает, когда плохо, формируется не  в  акциях, хотя никто их не  отрицает,— оно формируется в  ежедневном воспитании. А  ему способствует изучение родной литературы и  истории. То есть мы одной рукой голосуем за  воспитание патриотизма, а  другой даём возможность убрать те предметы, которые с  этим процессом связаны.

Не  говоря уж о  том, что это вообще неуважение к  своей национальной культуре и  идентичности.

На  ставшее уже почти программным заявление всех реформаторов образования о  том, что дети всё равно не  читают классику, филолог возражает: это беда не  школы, а  современного общества в  целом. Но  на  уроках дети хотя  бы услышат толстовскую и  шолоховскую речь, что-то в  умах и  душах обязательно останется.

— С  другой стороны, почему гуманитарию важно изучать в  школьном объеме физику и  математику?  — продолжает Д. А. Романов.— Есть известное выражение Ломоносова: «Математику уже затем учить следует, что она ум в  порядок приводит». И  это совершенно правильно. Потому что все гуманитарные идеи, в  том числе патриотические, лишь тогда могут быть воплощены в  жизнь, когда представляют собой программу. А  её создание возможно, только если ум организован.

Наш собеседник, двадцатый год возглавляющий региональную предметную комиссию ЕГЭ по  русскому языку, замечает, что всё это время наблюдает за  постоянным изменением отношения к  Единому госэкзамену  — от  отторжения до  полного принятия, нового отторжения и  критики разной степени конструктивности…

— Оценивать саму форму  — дело профессиональных педагогов и  методистов,— подчеркивает Дмитрий Анатольевич.— Однако любой экзамен  — это всего лишь форма итоговой аттестации. Все поколения школьников её проходили  — и  в  пятидесятые годы, и  в  восьмидесятые. Но  никогда аттестация не  получала статус отдельного предмета. Залог успешной аттестации  — хорошее преподавание и  добросовестное изучение дисциплины, а  не  особая подготовка. А  у  нас ЕГЭ возведен в  какой-то культ! Не  нужно этого делать.

По  мнению преподавателя, экзамен по  большинству предметов отражает поверхностные части программы. Ребёнок, который нормально посещает уроки и  занимается, сдаст его в  любом случае, а  желающие повысить балл всегда могут обратиться к  репетитору. Но  подготовка к  аттестации никак не  может заменить изучение других дисциплин. И  огульно насаждать подобные эксперименты, не  изучив последствия, нарушая выстроенную систему, нельзя.

— Образование  — не  менее тонкая и  сложная система, чем политика, здравоохранение, промышленность или  финансы. Но  никто не  возьмёт на  себя право открыто указывать министру финансов или  руководителю предприятия, как и  что им лучше делать. Все понимают: этому нужно долго учиться и  в  этом надо  разбираться. А  образование у  нас низведено до  такой степени, что каждый может позволить себе давать советы. Иногда, как говорил профессор Преображенский, космического масштаба и  космической  же глупости. Из-за этого в  последнее время образование стало таким раздерганным, без  конца реагирующим на  внешние замечания,— считает Д. А. Романов.

Выход, как это часто бывает, простой  — оставить систему в  покое. Не  пытаться вносить бесконечные изменения и  наслаивать одну на  другую реформы, дать системе устояться и  позволить специалистам внутри неё отследить динамику и  результаты. И  только проанализировав их, вносить необходимые исправления в  федеральные образовательные стандарты, учебные программы и  т.  д. Не  махать без  конца шашкой, а  двигаться вперед вдумчиво и  поступательно.

— Здоровый консерватизм не  так уж плох,— говорит Дмитрий Анатольевич,— но  у  нас его сейчас нет нигде и  ни  в  чем. Даже самые консервативные области перестали таковыми быть. Необходимо вернуться к  нашим национальным традициям. В  образовании это особенно важно  — за  ним стоит будущее.